Рубрика «Русская потаенная культура». Текст Михаила Климина, основателя «Общества распространения полезных книг» (FB) (VK) (Telegram) (Instagram).
Продолжая тему секса в советской литературе, невозможно не вспомнить повесть «Печальный август», написанную в 1973 году писателем и заслуженным культурологом Эдуардом Бурмакиным.
Произведение относится к текстам, посвященным нравственному становлению советской молодежи. В нем рассказывается про уголовное преступление старшеклассника, его любовь, появившуюся на студенческой стройке к семнадцатилетней Маше, и отравляющий душу первый секс с буфетчицей Тоней, у которой есть еще и муж-вор по кличке Рыжий. Склонный к размышлениям о космизме и месте человека в мире подросток оказывается перед сложным выбором. Первая сексуальная связь влечет за собой катастрофические последствия – Славика втягивают в кражу, ему грозит суд.
Между тем за ширмой морали автор уделяет первому сексу Славика целую главу. Это увлекательное и прагматическое повествование невольно заставляет сопереживать подростку и его первому влечению.
ПЕЧАЛЬНЫЙ АВГУСТ
В мае началась жара, и по воскресеньям они всей семьей отправлялись на дачу.
Отец, раздевшись по пояс, работал в саду, а Славик, делая вид, что занимается, бездумно смотрел на светлое небо, на высокие кроны кедров.
Потом они шли на реку. Купаться в Оби было рано, и отец с громким фырканьем лишь мылся до пояса. С реки они обычно направлялись в станционный буфет. Отец брал две кружки пива и каждый раз предупреждал:
— Смотри, только матери ни гу-гу! — И вздыхал: — Вообще-то, я, конечно, преступление делаю.
Славик искоса поглядывал на смазливую буфетчицу. Кого-то она сильно ему напоминала, кого-то очень близкого. Она была невысока, тонка в талии, и у нее было чистое, невинное лицо.
Отец обращался к ней запросто, и она охотно с ними болтала. Уходя, Славик оглядывался в дверях и всегда встречался с ее улыбающимся взглядом. Это его забавляло, походило на какую-то игру, и он принимал эту игру.
У Гоши приближался день рождения, и он подал мысль сбежать от взрослых и отпраздновать на даче Батуриных. Собиралось человек десять ребят и девушек — все из одного класса. Обсуждали, кто что сможет принести, предвкушали, как будут танцевать всю ночь, как потом лягут спать на полу в комнатах и на веранде. Нужно было только уговорить родителей Славика.
Вначале Нина Андреевна категорически отказала, даже слушать об этом не захотела, но сын не отступал. Славик был и послушен, и настойчив одновременно, он нашел сотни доводов, которые поколебали мать, а когда вступился отец, а потом и Гоша — такой вежливый, воспитанный, интеллигентный мальчик, мать сдалась.
Они только скрыли от родителей, сколько брали с собой вина. Выслушав тысячи предупреждений и наказов, смиренно уверив, что все будет исполнено, все они, наконец, собрались на вокзале и поехали на дачу. Всю дорогу веселились, хохотали, острили по всякому поводу.
Поддался общему настроению и Славик. И тогда ему пришла мысль пригласить на вечеринку буфетчицу Антонину. Он даже Гошу не спросил, а, весело подмигнув, сказал ему:
— Я сейчас! — И скрылся в дверях буфета.
Антонина, кажется, обрадовалась ему.
— Пивка? Что, без папаши сегодня?
— Нет.
— Неужто водки?
— Водка будет, только позже. Я хотел вас пригласить. Мы отмечаем день рождения одного парня. Ну, и собираемся на даче. Приходите!
— А много вас? И девчата есть?
— Есть.
— А вам, что ли, девчонки не хватило?
— Не хватило, — решительно сказал Славик.
Антонина засмеялась.
— А что, если вправду приду?
— Я и приглашаю. Приходите.
Конечно, эта идея, внезапно пришедшая ему в голову, была довольно безрассудна: зачем нужна в компании школьников взрослая женщина? Но Славика будто подмывало хоть раз поступить вопреки здравому смыслу, совершить хоть какой-нибудь абсурдный поступок, чтобы потом проверить: в самом ли деле от этого приходит удовлетворение?
Гоше он объяснил:
— Понимаешь, это наша давнишняя знакомая.
— Девчонки бы не стали возражать.
— A мы им не скажем, вроде случайно.
— Идет. А я в окно подсмотрел, она ничего. У тебя губа не дура.
Выпив по рюмке водки, все сразу опьянели и развеселились. Какое это было необычное ощущение.
Когда пришла Антонина, никто этому не удивился, и встретили ее радостными возгласами. Она была в сарафане с крупными горошинами, на плечах — яркая кофточка, золотистые волосы забраны в тугой узел, так что все сразу увидели, как она молода.
Славик стал знакомить ее с приятелями. Она церемонно подавала руку, говоря: «Очень приятно. Тоня». Гошу она вежливо поздравила с днем рождения, протянула ему большой эмалированный бидон.
— Вы уж простите, подарком не запаслась, а вот пивка немного принесла. Может, кто освежиться захочет.
Если Славик в глубине души еще сомневался, как ребята примут Антонину и найдет ли она место в их компании, то теперь его сомнения рассеялись. Антонина оказалась веселой, покладистой, умела танцевать все модные танцы, и мальчишки наперебой приглашали ее. А она вопросительно поглядывала на Славика: «Что же ты?»
После очередного, совсем уж дикого шейка Антонина, обмахиваясь кружевным платочком, села рядом с ним совсем близко, плеснула в стакан пива, жадно выпила и, подперев рукой голову, затянула: «Все подружки по парам...» Ее поддержали девчонки. Спели две-три песни, а потом Антонина попросила найти вальс— она уже имела полное право голоса. Когда заиграла музыка и она потянула Славика танцевать и прижалась щекой к его груди, Славику показалось, что это прикосновение прожгло его насквозь. Они танцевали медленно, и он постоянно чувствовал, как касается коленями ее ног.
Потом опять выпили. Он вышел на веранду, зная, что следом выйдет Антонина. Она и в самом деле вышла. Они стиснули друг друга в объятиях. Потом Антонина сказала:
— Пойдем!
Обнявшись, они пошли через ночной лес, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловаться.
Она привела его к себе домой. Сердце у Славика колотилось отчаянно. Быстро, одним движением, Антонина сняла caрафан, и Славик на секунду зажмурился от белизны ee плеч, которая слепила даже здесь, в темной комнате, едва освещенной луной.
Антонина прижалась к нему, спросила шепотом:
— Хочешь выпить?
— Угу...
Антонина подала ему стакан, наполненный темной жидкостью, Славик и не разобрал, что это было вино.
...Он вышел от нее перед самым рассветом. Кружилась и раскалывалась голова, дрожали ноги, пальцы рук слипались, и он все старался их растопырить. Он шел быстро, то и дело запинаясь в темноте, и ему казалось, он остался один на всей Земле, уже остывшей. Его оставили одного, потому что он не достоин спасения, и разве он сам не понимает, что давно стал животным, даже странно, что он идет не на четвереньках, что он еще думает и помнит слова человеческой речи, a нe воет по-звериному от тоски и вожделения…
К горлу подступила тошнота, и Славик остановился, схватившись рукой за шершавый ствол сосны. Отдышавшись, он посмотрел на то место на стволе, за которое держался, будто там должен был остаться грязный след. И решительно повернул в сторону реки.
Обь была закрыта предрассветным туманом. Тишина снова напомнила Славику o глубине его одиночества. Он сорвал с горячего липкого тела одежду, нетерпеливо бросился в воду, даже не ощущая обжигающего холода. Лишь отплыв от берега, почувствовал, что холод, желанный холод, пробирается внутрь, и поплыл обратно. Стоя по грудь в воде, Славик долго тер свое тело, словно надеялся смыть все, что мучало его.
Когда он вернулся на дачу, там все спали. Славик лег на веранде и тотчас же уснул.
B городе Славик изо всех сил старался не думать о том, что с ним случилось. Он решил, что у него достанет сил это преодолеть, как преодолевают болезнь. Но потом он подумал об Антонине, о том, что и она должна же что-то испытать, переживать. Не будет ли он в ее глазах скотиной, если не встретится, не поговорит с ней? И стоило ему подумать так, все усилия забыть ее пошли прахом. Уже на другой день он хотел видеть Антонину, чтобы ощутить горьковатый запах плеч.
И он поехал на дачу. Снова прошел мимо будки, из которой похрипывал предупреждающий голос:
«Аждане, удьте ожны! Итесь оезда!» Подумал, что этой опасности избежать можно, но от себя самого убежать нельзя.
Буфет был закрыт на обеденный перерыв, и он пошел к Антонине домой.
Она дремала на кровати, подложив голую руку под голову, но едва Славик вошел, как она открыла глаза и, не меняя позы, улыбнулась. `
— Пришел? Я ждала. Закрой дверь и иди ко мне.
…Ему без труда удалось доказать матери, что на даче готовиться к экзаменам гораздо удобней. Он стал уезжать из города ежедневно.
