Текст Галины Рымбу.
«Поэзия нового опыта» – это новая регулярная рубрика, где мы рассказываем о самой интересной и современной эротической русскоязычной поэзии, написанной авторами и авторками из разных городов, стран, культурных контекстов. Все эти стихи объединяет одно – желание создать другой чувственный язык, переосмысляющий сексуальность в ситуации, когда наши тела и опыты могут не быть табуированными и объективированными, когда мы можем учитывать гендерное разнообразие, достижения феминизма, расширяющуюся квир-культуру, множество новых форм близости и отношений. Они изобретают новые политики близости, желания, вписывают в исторический чувственный канон новых субъектов, которые больше не абстрактны и не анонимны.
Поэзия – это та зона человеческого опыта и искусства, которая всегда стремится преодолевать цензуру, подавление (в том числе сексуальное) и изобрести культуру и языки диалога, открытости, взаимодействия, а также помыслить и передать сложность чувственного опыта, которая сегодня только возрастает. Поэтому и тексты, которые мы публикуем не всегда работают прямо и просто, они говорят о сложных аффектах и эротических переживаниях новым языком.
ИНГА ШЕПЕЛЕВА
Это одна из тех современных поэтесс, которой удается выстраивать космос своих текстов вокруг тем любви, чувственной трансгрессии, женской сексуальности и травматических отношений. Это одновременно и про желание экстаза – выхода за пределы себя и слияния с другим – и про невозможность такой близости сегодня. Иногда она заходит в совсем темные и безутешные зоны, где эротическое взаимодействие разворачивается в театре невозможного, непреодолимого одиночества, уничтожения, смерти. Здесь все друг другу «чужаки», и нельзя понять сразу: дрожь при первом прикосновении возникает от испуга-отчуждения или возбуждения?
В своих стихах она не рассказывает истории, но пытается прочертить новые карты аффектов, которые появляются внутри любовной и эротической близости, осложненной тотальным коммуникативным отчуждением, отсутствием «общего языка» и форм принятия другого в обществе репрессивного контроля над сексуальностью как со стороны идеологических аппаратов, так и со стороны новых медиа, формирующих сегодня нашу чувственность и субъектность. Возможна ли эротическая эмансипация в таком пространстве и что под ней стоит понимать? Это один из основных вопросов поэзии Шепелевой, им задаются также многие другие авторы и авторки ее поколения.
Поэзию Шепелевой можно назвать неоромантической (и этим она отличается от других). Неоромантизм здесь нужно понимать как создание нового серьезного и даже возвышенного языка для измененной чувственности и сексуальности, как стремление переописать ментальные и телесные процессы субъекта, вовлеченного в иной (чаще всего травматический) любовный опыт. Субъект здесь — не анонимный и не маскулинный, это субъект_ка, и это женское письмо, осознающее необходимость работы с новыми сборками феминности, с переосмыслением политик желания и вписыванием женских субъектов в исторический канон чувственности.
* * *
говорит: порвала с любовником, чтобы отдаться ощущению абсолютной пустоты
чтобы добиться глубины восприятия каждой проживаемой секунды
плавного падения в иррациональную тьму
в море отстраненных пространств
чтобы было, короче, тихо
чтобы зрел разум
как яблоко самости рос в тишине
одиноких дней
говорит: порвала с любовником, чтобы остаться собой
чтобы не отвлекаться от небывалой тоски
чтобы разъять бетонные руки вмешательства
чтобы сломать стену предопределенности
чтобы проникнуть вглубь отчаяния
чтобы иметь опыт борьбы с вулканической мощью субъективности
ее воспевая на обломках покоя
говорит: эй ты, стремящаяся к покою
ничего не проникает в твою узкую щель
ничем не вознаграждается твой напрасный труд
никто не оценит твой внутренний рост
говорит: мой рот теперь пуст, словно пещера
я в теле своем непрерывном
вот уже две недели никого не вижу
и как я живу, провозглашая свою пустоту
провозглашая «нет», бессловесность, печаль,
неизбывность тревоги
ночи холодного лета проникают в меня
без остатка
их кружевные хвосты станут рукавами платья
которое я надену исключительно для себя
на разъятое опустошенное тело,
не знающее границ для свершений
для споров с ревущим эго,
для споров с молящим страхом,
для отвергания вездесущей любви
говорит: от чувственности где мне укрыться
спрячь меня под подолом, подруга
если желание будет искать, не говори
что я здесь
